У меня растут года, будет и семнадцать.

Где работать мне тогда, чем заниматься?

В. Маяковский, «Кем быть?»

По мере взросления всё чаще задаюсь вопросом: кем быть? Пока учишься в школе, всё спокойно, понятно. Но ведь учишься для того, чтобы дальше достойно, уверенно шагать к счастливой жизни! После окончания школы, когда оказываешься на перепутье множества дорог, очень страшно не ошибиться. До сих пор не могу чётко определиться, кем я больше всего вижу себя в будущем. И это меня пугает всё больше и больше!

Для меня самым большим авторитетом в жизни является мой дед. Переборов волнение, решила однажды вывести его на душевный разговор и узнать его мнение на этот счёт. Хотелось узнать, как ему удалось найти свой путь, не жалеет ли о он выборе? На моё удивление, всегда сдержанный, скромный дедушка разоткровенничался:

«Сколько себя помню, всегда хотел был врачом. Но никогда не мог ответить почему. Я просто ощущал, что создан для этого. И не менял своего мнения, несмотря на запугивания со стороны сверстников про низкую зарплату, плохое отношение пациентов и прочее. Эти аргументы не имели никакого веса для меня. Я тогда твёрдо решил стать медиком. Знал, что медицина — не только белые халаты, стерильность. Это прежде всего боль, страдания людей.

Знал я это не понаслышке. В десятом классе пошёл подрабатывать санитаром, где и начал познавать медицину изнутри. Там столкнулся с плохим отношением. Я был неопытен, но настоящие медицинские работники не заслуживают такого. Уверенность в правильности своего выбора пошатнулась во мне. Тогда мне захотелось признания от человека, не понаслышке знающего каково это.

Окончив школу, я поступил в университет. Было нелегко, но я не жаловался — все же шёл дальше к своей мечте. На 1-3-м курсах изучал научную базу, необходимую врачу, а на 4-6-м — в основном только клинические дисциплины (эндокринология, онкология, хирургия, офтальмология). Учились мы на трупах. Например, изучали связки и сухожилия, в перчатках доставая их прямо из формалина. Не стану углубляться в данную тему: она не самая приятная, хоть я и к этому быстро привык. Врачу нельзя быть брезгливым.

Коллектив был хорошим и дружным, были те, кто отчислился ещё на первом курсе, потому что было сложно. А кто-то вовремя понял, что это не его. Тогда-то я и понял, что случайных людей в этой профессии не бывает.

Я всегда старался делать всё на сто процентов и больше, если это возможно. Нельзя в двух словах полностью рассказать о шести годах обучения. Это было лишь начало моего пути. Дальше было куда сложнее.

Проходя ординатуру, я был прикреплён к одному довольно пожилому врачу. Он был очень серьёзен, не очень эмоционален, и я мало что о нём знал. Слышал, что он работал на скорой помощи, спас множество людей. Но и совершал ошибки, которые сильно на нём отразились. Никто не знал, что именно это были за упущения, но все понимали, что они были серьёзными.

С ним я почти не общался без какой-то чёткой, веской причины. Конечно, он давал мне советы, проверял диагнозы, которые я ставил пациентам. Этот доктор никогда никого не хвалил. А когда слышал какие-то слова поощрения, хмурился и спешно удалялся. Я проработал у него полтора года и был доволен. Только однажды кое-что случилось.

Был поздний вечер, смена закончилась. Я пошёл в ординаторскую, где находились мои вещи. Зайдя туда, я увидел своего шефа, сидящего на диване. Он не обратил на меня внимания поначалу. А дальнейший разговор я запомнил навсегда.

— Степанов.

— Да?

— Тебе же осталось ещё полгода, и ты можешь начать работать самостоятельно. И ты молодец. Могу поставить тебе твёрдую четвёрку. Только запомни: всегда есть куда расти!

От неожиданности я не смог ничего сказать, да и было незачем. Даже стало совестно, что я его не поблагодарил. Ночью не спал: всё думал об этом. На следующий день он не пришёл, и вскоре нас перевели к другому доктору. Сказали, это временно, но нет. Про тот разговор я никому не рассказал.

Дальше начался мой самостоятельный путь. Сначала я работал педиатром, позже занял место врача скорой помощи. Старался быть терпеливым и спокойным: это очень важные качества. Приезжаешь иногда на вызов, а люди там в панике носятся, кричат. Сложно понять, кто здесь больной. Приходится прикрикнуть, чтобы всех успокоить.

К каждому пациенту нужно найти индивидуальный подход. Легче всего работать с детьми: они сами охотно идут на контакт. И они у нас в приоритете. Есть те, кто с хроническими заболеваниями отказывается от лечения. Таких людей трудно понять. Бывают те, кто вызывает по какой-то не очень сложной проблеме, и всё перерастает в душевные разговоры. Это люди в основном пожилые и одинокие.

Я работал, не жаловался, готов был на всё ради других. Однажды диспетчер сообщил об инсульте. Мы быстро приехали. Встретила нас девушка, представившаяся внучкой больного. Пройдя в спальню, где находился больной, я сразу узнал в нём своего бывшего шефа из ординатуры. Наверное, я бы обомлел на пару минут, если бы позволяла ситуация. Но я незамедлительно начал изучать состояние пациента. Он лежал на правом боку, с подушкой под головой, рядом стоял таз.

Присев рядом, я начал измерять его давление.

— Владимир Иванович, Вы можете говорить?

Он слегка покачал головой. На лице была кривая улыбка. Онемение мышц лица, нарушение речевой функции мозжечка, также усиление хватательного рефлекса (рука без остановки сжимала простынь), дрожание верхних конечностей. Давление повышенное, но не критичное.

Мы бережно разместили больного на носилках, зафиксировали верхнюю половину тела в слегка приподнятом положении. Спустились в лифте, поместили в машину и повезли в больницу. Его родственница поехала с нами. Я следил за его состоянием. Весь путь он смотрел на меня, если судить по зрачкам глаз. При инсульте происходит снижение зрения и слуха. Возможно, он даже не осознавал, на кого смотрит.

Уже по приезде были весомые причины поменять диагноз с инсульта на микроинсульт, так как давление пришло в норму, онемение лица прошло, он мог осознанно говорить, а глаза могли чётко фокусироваться на объектах.

— Степанов?

— Здравствуйте, Владимир Иванович.

Конечности ещё дрожали, присутствовала спутанность сознания. Мы занесли его в больницу и разместили на каталке, передали пациента и все данные о нём врачам стационара. Они будут проводить лабораторные анализы крови, УЗИ микрососудов и мягких тканей, рентген шейного отдела позвоночника и грудной клетки, МРТ.

Я хотел вернуться к работе до конца дня. Меня остановила его внучка.

— Вы знаете его?

— Да, он был моим учителем, когда я проходил практику в больнице.

— Меня зовут Мария Александровна.

— Степанов.

— Вы не знаете, когда я смогу его навестить?

— Думаю, завтра. Можно мне тоже проведать вместе с Вами?

— Конечно!

Попрощавшись, мы разошлись. Я вернулся к работе. Тяжёлых случаев больше не было. Возвращаясь домой, я всё думал о случившемся. И ждал встречи. График «сутки через трое» позволял мне проведать его. Мне было важно узнать, почему он тогда ушёл и ничего не сказал. Да и хотелось бы узнать, как его жизнь. Поблагодарить.

На следующий день я пришёл в больницу, дождался Марию, и пошли мы к её дедушке.

Она горячо его обняла, я же тихо поздоровался. Они болтали долго, я всё стоял в стороне, боясь что-то сказать. Видя всю нежность их отношений, я даже не верил, что это тот самый «сухой» человек.

— Степанов?

Я повернулся на голос и взглянул в его глаза, такие добрые.

— Да, Владимир Иванович!

— Рад тебя видеть!

Девушка заглянула в свой мобильник.

— Мне пора! Я ещё проведаю тебя вечером.

Она быстро выбежала и куда-то поспешила. Теперь мы наедине.

— Как работа?

— Да… Всё хорошо.

— Я заметил это вчера. Я ничуть в тебе не сомневался.

— Спасибо. Я… хотел кое-что спросить.

— Почему я тогда ушёл и не сказал про это ни слова?

— Да…

— Не знаю. Просто не хотел никого расстраивать.

— А тот разговор?

— Решил в кои-то веки кого-то похвалить. Но не перехвалить! Была у меня история. Стоила жизни моей дочери. Я себя переоценил, совершил ошибку.

На его глазах появились слёзы, ком к горлу подступил и у меня.

— Если бы я… Да уже не важно. Если что-то не можешь изменить, нужно просто с этим смириться и вынести урок. Но не сдаваться, не опускать руки, а идти вперёд!

— Вы правы.

Повисло молчание.

— Давай перейдём на «ты». Степанов, ты всегда понимал груз ответственности, который берёт на себя врач. Ты тот, кем я горжусь! Ты достоин быть врачом! И человек ты тоже замечательный!

Мои глаза невольно наполнились слезами, мне было несказанно приятно от этих слов. Я подошёл, и меня заключили в объятия. Я был рад, что такой человек понимает и принимает меня.

За эти годы много слышал слов благодарности — я ценю это. Но только тогда я, выйдя на улицу, рыдал от этих бесценных, очень для меня значимых слов.

С тех пор не было ни мгновения сомнения в правильности пути, по которому я шагаю уже не первый десяток лет!»