В госпитале
В одном из боев под городом Брянском Федор был контужен и отправлен в госпиталь на лечение. На второй день ему разрешили вставать и ходить по палате. А на третий он уже гулял во дворе госпиталя, где встретился со своим соседом и другом Петром Разумновым. Федор удивился: он не ожидал увидеть здесь Петра. Тому вроде рановато было служить в армии, ведь он был на два года младше. Но каким же счастьем было вдали от дома, посреди войны увидеть земляка, да еще друга, с которым росли вместе!
Петр находился в госпитале по поводу тяжелого ранения ног. Однако на прогулки выходил самостоятельно, опираясь на трость. Худой, бледный, с грустным взглядом, он как тень бродил по дорожкам госпитального двора. Федор все дни проводил с Петром. Стараясь утешить и приободрить его, заводил разговоры о доме, родителях, довоенной жизни, о светлом будущем, которое непременно наступит после войны. Решили сфотографироваться вместе на память. Фотографии тут же послали родителям.
На седьмой день Федора отправили в родной полк. Из писем родителей узнал, что Петра комиссовали по ранению, что тот уже дома и его трудоустроили на конном дворе кучером. Федор почувствовал облегчение: с его другом ничего плохого не случится.
После войны на свадьбе у Федора и Александры Петр был самым почетным гостем. Через год он стал крестным отцом их старшей дочери.
Шальная пуля
После тяжелых, изнурительных боев в районе города Белая Церковь полк, в котором служил Федор Свиридов, вывели с передовой в прифронтовую полосу для отдыха и пополнения.
Рядом отдыхали солдаты из других полков. Федор обратил внимание на одного статного, богатырского телосложения гвардии старшего сержанта. Федор узнал его: то был Николай Кульпин, закадычный друг его старшего брата, Петра. Николай с матерью жили у своих родственников на той же улице в родном городе Кызыл-Кия. Николая и Петра призвали на службу в ряды Красной армии в 1932 году, Федору тогда шел десятый год. Чтобы окончательно развеять сомнения, ведь Федор не видел Николая более десяти лет, он подошел к нему и обратился по уставу:
— Товарищ гвардии старший сержант, разрешите обратиться?
— Обращайтесь, товарищ гвардии сержант, — игриво, с легкой иронией ответил тот.
— Вы — Кульпин Николай, призваны в армию из Кызыл-Кия?
— Так то-очно! — нараспев, с улыбкой на устах ответил Николай.
И еще больше заулыбался, в глазах промелькнула веселая искорка. По всему было видно, что Николай узнал Федора, ведь тот был очень похож на своего старшего брата. Рукопожатия… Объятия…
Перед Федором стоял закаленный в боях кадровый военный: красивый, белокурый, с многочисленными боевыми наградами на груди. Среди орденов и медалей выделялась одна — «ХХ лет РККА». Награжденные такой медалью пользовались среди фронтовиков большим почетом и уважением и во время войны, и в послевоенные годы.
Николай сказал:
— Ты жди меня тут, мне надо сбегать предупредить командира.
Федор ответил, что ему нужно сделать то же самое. Условились встретиться на том же месте минут через пять.
Встретились. Николай предложил:
— Давай пойдем вон к тому дереву на берегу речушки. Посидим, поговорим, отметим нашу встречу.
Федор согласился. До избранного места идти предстояло не более двадцати метров. Николай шел на полшага впереди и с гордостью говорил:
— Вот бы, Федя, сейчас при полном параде пройтись по Первомайской улице в родном Кызыл-Кия. Ух! Все девчонки были бы нашими!
Внезапно Федор рядом с собой услышал звук выстрела. Подумал, что это выстрелил Николай, и сказал ему:
— Ты чего стреляешь?
Николай остановился; мешочек с продуктами, которыми он хотел «накрыть поляну», выпал из руки… Николай стал заваливаться назад.…
Федор обхватил его и осторожно положил на землю. Шальная разрывная пуля угодила Николаю прямо в грудь. Он еще дышал, и сердце билось. В зияющей ране клокотала кровь, изливаясь из груди.
Со всех сторон к ним бежали солдаты и офицеры и кричали:
— Что случилось? Кто стрелял?
Когда подбежали, Николай уже потерял сознание. Его взяли на руки — и бегом в медсанбат. Но врачи были бессильны что-либо сделать. Ранение оказалось смертельным.
После войны Федор навещал мать Николая. В особой помощи она не нуждалась: все работали, жили в достатке, а она управлялась по дому и помогала воспитывать детей своих родственников. Когда дети подросли, для нее на этой же усадьбе построили отдельный дом. Прожила она до глубокой старости в почете и уважении. Родственники окружали ее заботой, вниманием и любовью.
Огурцы
Стояло знойное лето 1943 года. Украинская степь. Пыль. Жажда. Третья воздушно-десантная армия была на марше. Шли днем и ночью. В том же направлении двигались и другие воинские подразделения. Пешие шли вдоль дорог, а по дорогам бесконечным потоком двигались машины и бронетехника. Солдаты шли без строя, каждый сам по себе, задача была одна — идти, идти и идти.
Федор шел, как и все. Впереди, метрах в десяти, шел солдатик без пилотки. Он ел огурцы, да так смачно, что хрумканье разносилось на всю округу. Огрызки небрежно бросал через плечо. Федор окликнул его:
— Эй, земеля, угости огурчиком.
Тот, не оборачиваясь, как бы разговаривая сам с собой, но так, чтобы его слышали, пробубнил:
— Да пошел ты, тоже мне земляк нашелся.
Такой дерзкий ответ вряд ли кто-то мог бы стерпеть, а тем более гвардеец, да к тому же десантник. Федор ускорил шаг, догнал солдата. Взял его за плечо и резко развернул к себе лицом. Перед ним стоял гвардии сержант воздушно-десантных войск. Но Федор не знал его.
— Ты чей будешь? — спросил Федор.
— Я из Второй воздушно-десантной армии, — ответил тот, ничуть не смущаясь.
В левой руке перед собой он держал пилотку с огурцами. Монгольский тип лица, ниже среднего роста, но при этом, по всей видимости, парень жилистый и цепкий.
— Откуда ты родом?
— А зачем я тебе буду рассказывать, откуда я родом, ты ведь все равно не знаешь тех мест, — с некоторым высокомерием ответил гвардии сержант, нарочито громко хрумкая огурцом.
— И все-таки? — настойчиво спросил Федор.
— Ну, Фергана. Знаешь?
— Знаю. А точнее? — не унимался Федор.
— Рудник Кызыл-Кия знаешь?
— Знаю. А еще точнее можешь сказать?
— Шахта Джал.
— А ты в какой школе учился?
— Во второй. А почему ты так подробно меня расспрашиваешь? Ты бывал на моей родине?
— Да, я ведь тоже из Кызыл-Кия, только мы жили на Руднике, я учился в первой школе, потом — в ФЗО (фабрично-заводское обучение, раньше так назывались профессионально-технические училища. — Прим. автора), а перед войной работал токарем в ЦЭММ (центральные электромеханические мастерские).
Районы Джал и Рудник существуют и по сей день. Их разделяет гора. Без особой надобности люди не ходили в другие районы. Где жили, там же и учились, и работали, потому Федор и Момон не были знакомы до этой встречи. Да, молодого красавца киргиза, отважного джигита звали Момон. С Федором они были одногодки, да еще и родились оба в феврале: Федор — двенадцатого, а Момон — двадцать третьего. Федор ушел на войну осенью 1941 года. У Момона была бронь, так как он работал в шахте. Но он отказался от брони и в феврале 1942-го добровольцем ушел на фронт. «Помогли» женщины: им разрешили работать в подземных условиях, то есть они собою заменили мужчин.
До окончания марша Федор и Момон были неразлучны. Разговорам и воспоминаниям не было конца. Обменялись адресами. Условились: если кто-то из них останется в живых, обязательно будет навещать родителей другого.
Но судьба улыбнулась еще раз. Пришлось им вместе «помыть сапоги» в озере Балатон, что на западе Венгрии. Но это уже другая история.
После окончания войны каждый год девятого мая Федор и Момон с семьями и многочисленной родней отмечали праздник Победы. Каждый раз они со смехом вспоминали, как их познакомили огурцы, но на вопрос, что же стало с огурцами, они не могли ответить, потому что им тогда уже было не до них. И обе золотые свадьбы в августе 1996 года тоже справляли вместе! Сначала в хакимиате (мэрии), а продолжили в клубе ветеранов войны, и основные гулянья (до поздней ночи) — во дворе у Федора: его дом стоял рядом с парком, где всегда были прохлада и вода. Федор и Александра, Момон и Мамакыз, как и подобает женихам и невестам, были в самом центре всеобщего внимания, почтения и любви.
Братишка Миша
Ночной марш-бросок. Шли спешно, без лишних разговоров. К трем часам ночи дивизия должна была скрытно выйти на линию фронта и после артподготовки ринуться в бой. Федор шел в колонне со своим батальоном. Он прислушался к разговору рядом идущих солдат и понял, что они из другой воинской части. Спросил у одного из них:
— Ваш номер полевой почты?
Тот ответил. Федор удивился: солдат назвал номер полевой почты, в которой служил его двоюродный братишка Миша. В 1943 году после окончания средней школы Миша добровольцем ушел на фронт.
Федор еще спросил:
— А ты Михаила Свиридова знаешь?
Солдат ответил утвердительно:
— Да, знаю. Это наш политрук.
— А где он сейчас? — спросил Федор.
— Да только что шел рядом с нами, а сейчас пошел к начальнику штаба, — ответил солдат и указал направление, куда надо идти.
Федор побежал к своему командиру, объяснил ситуацию. Командир разрешил ему отлучиться на час. Федор стремглав бросился разыскивать начальника штаба, на ходу расспрашивал солдат, уточняя, где он сейчас. Нашел, представился, объяснил. Начальник штаба сказал, что Михаил только что ушел к командиру полка. Нашел и командира полка. Тот сказал, что Михаила с поручением отправил в соседний полк.
Раздосадованный, оттого что время на исходе, а с братишкой так и не встретился, Федор вернулся к своим.
О несостоявшейся встрече Федор написал своим родителям и матери Михаила, тете Оле. Те жили рядом, но Федор знал, с каким волнением ждут весточку с фронта, поэтому при первой же возможности писал письма и домой, и родным, и друзьям.
Прошло время. Уже близился конец войны. Из ответного письма родителей Федор узнал, что первого февраля 1945 года Миша погиб при форсировании реки Одер. Ах, братишка, как жаль, что не увиделись мы тогда с тобой, хотя прошли так близко друг от друга… Даже трудно себе представить, как на таком огромном фронте, где были миллионы солдат и офицеров, которые находились в постоянном движении, могли пересекаться пути земляков
и родственников. И все же это случалось. Среди грохота снарядов, крови, смерти эти встречи были настоящим подарком судьбы, невероятным везением, граничащим с чудом.