Не знают, пока по радио не зазвучит голос Левитана: «Сегодня, 22 июня 1941 года в 4 утра без объявления войны фашистская Германия и ее союзники напали на Советский Союз…»
Для нефтеюганки, блокадницы Ленинграда Янины Гайдук воспоминания о военном детстве — незабываемы. Война ворвалась в ее жизнь, когда ей едва исполнилось восемь лет.
«Я готовилась пойти в первый класс, — рассказывает Янина Михайловна. — 22 июня вместе с мамой и братом Владиком мы отправились за покупками. Нагруженные кульками и авоськами, возвращались домой в приподнятом настроении. И вдруг увидели, что на площади возле репродуктора стоит толпа. Люди были серьезны и печальны. Звучала речь Молотова о нападении фашистской Германии и начале войны. В тот же день пришло письмо от отца (он был военным), где он сообщал, что их часть переводят. На этом связь с ним навсегда оборвалась».
В сентябре 1941 года их дом подвергся сильнейшей бомбардировке. Рядом с ним находилась водокачка, и фашисты хотели оставить город без воды. Бомба попала в центр Янининого дома, в цокольном этаже которого находилось газоубежище. Оно стало братской могилой для укрывшихся в нем людей.
Как и многих ленинградцев, чьи дома были разгромлены, их поселили в полуподвальном помещении в доме на улице Салтыкова-Щедрина (ныне Кирочной). 8 сентября 1941 года немцы разбомбили Бабаевские склады, тем самым уничтожив все запасы продовольствия. Фашисты подступали к Ладоге и обложили Ленинград плотным кольцом. Начался голод. Хлеб выдавали по карточкам, уже в декабре паек уменьшился до 250 граммов на работающего и 145 граммов на иждивенца. Узенький, маленький кусочек был похож на черный пластилин, а на вкус был вязким и горьковатым. Но он был дороже всего на свете и ели его по крошкам. Люди истощались от голода и тихо умирали. На новом месте жительства не заводили знакомств. Лишь иногда Янина навещала свою крестную, жившую в этом же доме на четвертом этаже. Однажды во время визита к ней началась воздушная тревога, и женщина с девочкой побежали вниз. На всю жизнь запомнила Янина чувство страха, когда раскачивается дом, швыряет по лестничному пролету, а пол уходит из-под ног. К счастью, дом не разрушился. Постройки Петровской эпохи доказали свою прочность. Накануне 24-й годовщины Великой Октябрьской революции в городе появились фашистские листовки с надписью «Ленинградские матрешки, ждите праздничной бомбежки». «Все жильцы собрались в узком коридоре нашего цокольного этажа. Кругом рвались снаряды, от грохота закладывало уши. Стены дома яростно сотрясались, но устояли. Обрушился соседний дом, сильно пострадал от бомбежки Музей Суворова», — вспоминает Янина Михайловна.
Без тепла, света, воды
Казалось бы, без них не обойтись. Но жили, вернее выживали. За живительной влагой отправлялись на набережную Невы. К реке вел обледенелый спуск. Часто, наполнив ведро или бидон, обессиленные от голода люди, не могли подняться наверх, поскальзывались на обледенелых ступенях, проливали воду. Порой попадали под обстрел и погибали у реки.
Смерть стала обыденным явлением. «Помню, идешь по заснеженному Ленинграду и видишь, как медленно на саночках везут ленинградцы в наскоро сколоченных гробах своих умерших близких. Чуть далее лежит в снегу замерзший человек. Видимо обессилев от голода, присел, да так и заснул вечным сном. На эмоции, слезы не было сил. Нужно было выживать в нечеловеческих условиях», — рассказывает Янина Гайдук.
Зимой в квартирах было очень холодно. Люди, чтобы согреться, жгли последнюю мебель, но ни у кого не поднималась рука срубить деревья. Помня, что в старом доме осталось множество книг, стулья, стол, Янина, однажды, раздобыв маленькую пилу и топорик, отправилась туда. Крыло их дома, хотя и было покосившимся, уцелело. С опаской поднялась девочка по лестнице. Вот и родная квартира. Янина направилась к стулу. Силенок было немного, но ей удалось с помощью топорика порубить его. Прихватив несколько книг и все, что осталось от стула, она побрела домой. В этот день в их комнате было тепло. Теперь она иногда ходила на старую квартиру и приносила оттуда фрагменты мебели.
Каждый вечер Янина встречала с работы маму. Слабым голосом та спрашивала дочку об учебе, домашних делах. И повторяла: «Янина, если кто-то позовет тебя в гости или заговорит с тобой, не откликайся и старайся быстрее уйти». В городе уже были случаи людоедства, поэтому мама так опасалась за дочь. Однажды Янина на чудом уцелевшем лифте хотела подняться на этаж, где работала мама. Вместе с ней в лифт зашли две женщины, они радостно заговорили с девочкой и, скорее всего, в их мыслях не было ничего плохого. Но Янина, помня мамины слова, пулей выскочила из кабины и помчалась по лестнице. «Ты молодец, все правильно сделала», — похвалила ее мама. «Сейчас я думаю, что со стороны мамы была излишняя подозрительность и недоверие к людям, но ведь они родились не на пустом месте», — вспоминает Янина Михайловна.
Счастливые моменты
Еще до переселения в другой дом произошло настоящее чудо. В кладовке посреди ветоши и различной клади обнаружили мешочек с белыми сухарями! Это находка появилась неслучайно: Янина в мирное время «подкармливала» ими любимую куклу, а чтобы «еда» была постоянно под рукой, спрятала мешочек с сухариками в надежное место. И благополучно о нем забыла. Найденные сухари нещадно пахли нафталином, но на это никто не обращал внимание!
А еще навсегда запомнился Новый год с настоящей елкой, Дедом Морозом и Снегурочкой.
Только представьте: не единожды в день объявляют воздушную тревогу, бомбят дома, а взрослые дарят детям праздник. Худенькие, бледные ребятишки водят хороводы, а потом их приглашают на обед. В меню — жидкий суп и крошечный кусочек хлеба. Наверное, далеко не все эти маленькие гости дожили до следующего Нового года…
С разницей в пять дней
Зимой 1942 года с едой стало совсем худо. Маме удалось достать плитки жмыха — корма для скота. Он был с примесью травы, шелухи и даже земли. Эта еда окончательно подорвала и без того слабое здоровье дедушки и Владика — они заболели дизентерией. Лекарств не было, и 5 февраля дедушка умер. Он лежал в промерзшей комнате на скамье, а Янина с Владиком, заваленные кучей тряпья, чтобы как-то согреться, — на кровати. У братика был жар, и сестра, отвлекая его, рассказывала, как замечательно они жили в довоенное время: пили ситро, ели мороженое, ходили в цирк. Через пять дней братишки не стало. Мама обменяла хлебные карточки отца и сынишки на гроб, привязала веревку и потащила его на кладбище.
На ее пути встретилось препятствие — мост, затащить на него гроб обессиленная женщина была не в состоянии. «Бабушка, давайте мы Вам поможем!» — окликнули ее матросы. «Бабушке» было 36 лет…
Похоронив близких, мама, едва живая от навалившегося на нее горя, вернулась домой. Через пару дней она пошла на могилку и нашла ее разоренной. Видимо, кому-то приглянулся гроб. Неизвестно, куда делись и тела родных.
«Мы с мамой горько плакали, что дед и Владик по вине каких-то вандалов лишены даже последнего приюта», — с горечью вспоминает Янина Михайловна.
Кое-как перезимовали. Весной стало полегче, девочка часто ходила в Таврический сад и собирала всю зелень. Ели побеги, листья, и едва пробившуюся траву — лебеду и крапиву. Но подорванное здоровье мамы давало о себе знать, время от времени она надсадно кашляла, предполагая, что заразилась туберкулезом от золовки, за которой ухаживала в больнице.
Эвакуация
В июле 1942 года знакомые уговорили маму эвакуироваться. Решили плыть на барже по Ладожскому озеру. И вот чемоданы с вещами сданы в трюм, с собой на палубу взяли чемодан со сменой белья, парой платьев и любимой куклой Янины.
Не успели тронуться в путь, как в судно попал фашистский снаряд, и оно пошло ко дну. Народ, благо недалеко от берега, спасали на лодках, поклажа в трюме утонула.
И все же им удалось эвакуироваться из блокадного Ленинграда, только на поезде.
В колхозе Утес Пермской области их поселили к доброй женщине. Янина училась вместе с эвакуированными ребятами-ленинградцами из интерната. Они вырвались из блокадного города, но он постоянно напоминал о себе. 5 января 1943 года скончалась от туберкулеза мама.
После окончания войны девочку перевели в Ленинградский детский дом, где из выживших чудом детей старались сделать музыкантов и художников.
Оглядываясь на свое детство, Янина Михайловна понимает, что она в каком-то смысле избранная, потому что всего этого просто могло и не быть. Как у многих ее сверстников, оставшихся навсегда мальчишками и девчонками блокадного Ленинграда…