Мой отец, Наумов Павел Григорьевич, в 1941 году был призван Долматовским военкоматом в ряды Рабоче-крестьянской Красной армии.
С 30 августа воевал в составе 443-й отдельной роты химзащиты химиком-солдатом, затем, с 15 февраля 1942 года, в 61-й отдельной огнеметной роте 10-го отдельного моторизованного противотанкового огнеметного Томашовского ордена Александра Невского батальона огнеметчиком-солдатом.
Бои шли тяжелые. Пыль, дым, огонь. Особенно страшно было молодым солдатам, 17-18-летним пацанам, которые шли в свои первые, а возможно, и последние бои. Во время наступлений впереди солдат шли роты штрафников, которые ни в коем случае не могли сделать даже шагу назад.
Перед боем солдатам давали «наркомовские» сто грамм…
С 23 марта 1945 года их батальон воевал в составе 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Г. Жукова.
Павел Григорьевич с 16 по 21 апреля 1945 года участвовал в прорыве сильнейших укреплений обороны на реке Одер, с 21 апреля по 2 мая — в боях за взятие Берлина. За это ему и были объявлены благодарности по приказам №№ 339 и 359 от 23 апреля и 2 мая с записями в красноармейской книжке.
Немцы отчаянно защищали свою столицу. У них было несколько линий обороны, элитные войска отборных профессионалов и техника… И это на фоне наших изможденных и израненных солдат.
Бойцы 1-го Белорусского фронта под командованием маршала Советского Союза Г. Жукова, где служил и воевал Павел Григорьевич, 30 апреля 1945 года водрузили Красное знамя над рейхстагом. На разных уровнях здания, в том числе на крыше, было установлены 40 флагов и флажков разных размеров. Знамя, водруженное Егоровым и Кантарией, официально считается Знаменем Победы.
В мае 1945 года Павел Григорьевич расписался на колонне рейхстага, как и все его однополчане. На войне он стал коммунистом, вступив в ВКП (б), рекомендацию ему дал комдив перед боем.
Утром 9 мая по радио было сообщение о подписании Германией безоговорочной капитуляции, но подписанная бумага не прекратила боевых действий, противник сопротивлялся отчаянно. Павел Григорьевич служил в войсках в Германии по 7 сентября 1945 года, демобилизован был в ноябре 1945-го в звании рядового.
За отвагу и мужество, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками, был награжден орденом Отечественной войны I степени, орденом Красной Звезды и несколькими медалями.
После войны вернулся в родное село, работал на бухгалтерских должностях в сельпо и в МТС. На пенсию ушел с Камышловского завода строительных материалов и изделий.
Умер Павел Григорьевич 5 февраля 2003 года, похоронен на старом кладбище в Нефтеюганске, в почетном ряду ветеранов Великой Отечественной войны.
Моя мама, Наумова Александра Васильевна, во время войны работала в пекарне, на тракторе, пахала, сеяла и боронила, выполняя всю работу за мужчин, которые в это время воевали на фронте.
Ее старшие сестры, Васса и Прасковья, трудились в колхозе, держали свое подсобное хозяйство, сдавали для фронта мяса по 50 кг, масла топленого по 5 кг, молоко, яйца. Длинными зимними вечерами вязали носки, так как семья держала овец. Ксения была инвалидом, шила одежду.
Они не воевали, но своим каждодневным трудом приближали наступление победы.
Мамин брат, Попов Николай Васильевич, в довоенное время жил в селе по улице Советской, имел самую мирную профессию ветврача и лечил домашний скот. В военное время был наводчиком, подорвался на мине и похоронен в Лычковском районе Новгородской области. Его портрет всегда висел на стене в нашем доме.
Мамин племянник (сын старшей сестры Ксении) 1926 года рождения призван на фронт в июне 1944 года, был стрелком 116-й стрелковой дивизии. Как указано в хранящемся у меня извещении от 28.02.45 № 282 Долматовского районного военного комиссариата, «Бельков Владимир Матвеевич, красноармеец-стрелок, в бою за социалистическую Родину, верный воинской присяге, проявив геройство и мужество, был ранен и умер от ран 20 января 1945 года. Похоронен с отданием воинских почестей в Польше, уезд Велюнь, село Лысогоров, в центре села в саду».
А его маме остался на память, на всю оставшуюся жизнь, портрет единственного 18-летнего сына в солдатской форме и с гармошкой в руках.
Не обошла стороной война и родственников моего мужа.
Дед моего мужа, Шатров Иван Трофимович, прошел всю войну до Берлина, дважды был ранен и лежал в эвакогоспитале в г. Камышлове, совсем в нескольких километрах от своей малой родины. Второй раз был ранен и лежал в госпитале в Абакане, в школе, где когда-то учились его дочери Евдокия и Феоктиста.
Сибиряк был здоровым, физически сильным, несколько раз участвовал в рукопашном бою с фашистами. Иногда вспоминал, как ходили на фашистов с лопатами. Любил петь старинные русские песни типа «По диким степям Забайкалья» и был запевалой на фронте во время редких привалов.
Мама моего мужа — старшая дочь Ивана Трофимовича, Евдокия Ивановна (1922 г.р.), — семь классов окончила в Абакане в 1939 году. Ей было уже 17 лет, и она поехала работать в Тюмень. Устроилась на деревообрабатывающий комбинат, который занимался выпуском мебели. Жила в общежитии, трудилась станочницей.
22 июня 1941 года, в воскресенье, в девять утра в коридорах общежития раздался шум, рев — это была реакция жильцов на объявление по радио о начале Великой Отечественной. В первые месяцы войны комбинат «Красный Октябрь» перешел на выпуск оборонной продукции, наладил производство двух тысяч пар лыж в сутки и изготавливал деревянную спецтару для боеприпасов.
«Все для фронта, все для Победы!» — это был не лозунг, а смысл жизни. Трудились по 12 часов, работа была тяжелая, ночью болели руки. От работы не отлынивали, не искали где полегче.
За работу давали продуктовые карточки, ежедневно можно было получать по ним 700, иногда 800 граммов ржаного хлеба и обедать в столовой. Для тех, кто перевыполнял норму, дополнительно давали 100 граммов хлеба. Евдокия Ивановна норму перевыполняла всегда.
Работала она на выпуске лыж. Требовалось, чтобы лыжи были гладкие и хорошо скользили по снегу, а та часть лыж, на которую ставили ногу, чтобы была шероховатой.
В 1944 году по демобилизации через военкомат Евдокию Ивановну перевели в Грозный, там она водила грузовик с гравием на местные стройки. Трудовая книжка Евдокии Ивановны — яркая иллюстрация ее работоспособности. Есть записи, где ее премируют за хорошую работу трехнедельным окладом и даже туфлями.
После войны работала десятником в Тугулымском леспромхозе. Последние 20 лет жила в Нефтеюганске.
Евдокия Ивановна умерла на 92-м году жизни, похоронена в Нефтеюганске.
Тетя моего мужа, Феоктиста Ивановна Шатрова, была призвана на фронт Тюменским горвоенкоматом.
С 19 августа 1943 года по октябрь 1945-го была связистом 134-го отдельного Полоцкого батальона связи 81-го Витебского ордена Красной Звезды полка связи. Их полк воевал в составе 1-го Прибалтийского фронта.
19 сентября 1943 года приняла военную присягу, стала работать на аппарате СТ-35, похожем на пишущую машинку. Печатали всеми десятью пальцами. Тексты были зашифрованы, в основном цифровые. Работали по восемь часов, потом на столько же покидали свое рабочее место.
Связь на фронте работала круглосуточно. Передвигались вслед за наступающими войсками Красной армии. Впереди связистов шла специальная войсковая часть, которая подбирала трупы убитых солдат, проводила захоронения.
Много смертей пришлось видеть не только среди солдат, но и среди окружавших девчонок-связисток. Своими глазами увидела всю разруху, которую оставляли после себя фашисты. В некоторых населенных пунктах среди обуглившихся бревен стояли лишь печные трубы.
Жили связисты где придется. Если впереди идущая пехота оставляла за собой землянку — жили там. Иногда приходилось жить и в палатках, в деревнях — в уцелевших домах. Питание на фронте было однообразным, чаще всего кормили перловой кашей (все называли ее «шрапнель» — артиллерийский снаряд). Хлеб давали редко, в основном были сухари — крупно нарезанные и насушенные куски хлеба, но голодными связисты не были.
Под Кенигсбергом узел связи развернули так, что он оказался между своими и немцами — под обстрелом. Пришлось работать под огнем, без пересменки.
Связь телеграфисты держали между фронтами, а был один взвод, который держал связь с Москвой, со штабом главнокомандующего.
Известие о победе узнали 2 мая. Распространяться об этом запретили, все было зашифровано, да и связисты давали присягу о неразглашении. А 8 мая, после капитуляции Берлина, стали передавать всем воинским частям это известие по телефону. Солдаты начали стрелять салюты, радоваться, что остались живы.
В конце мая на станции Лабнау связистов вместе с аппаратурой отправили на поезде через всю страну на Дальний Восток. Из Хабаровска на барже поплыли вверх по Амуру, Сунгари в Маньчжурию, которую захватили японцы.
В сентябре Япония капитулировала, и солдаты начали возвращаться домой к своим родным, семьям, которые много лет ждали скупые вести с фронта, надеясь и молясь за солдат.
Война для фронтовички закончилась в ноябре 1945 года. Феоктисте Ивановне были присвоены звание младшего сержанта и квалификация «Телеграфист III разряда». Она имеет значок «Отличный связист», орден Отечественной войны II степени, медали «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией», «За победу над Японией» — всего 21 награду (вместе с юбилейными).
Нынешнее поколение не должно забывать боевых подвигов дедов, прадедов. «Сороковые роковые» не должны повториться никогда.
Лидия Шатрова