…Раннее утро. В густом березовом лесу пахнет листвой, цветами, земляникой. Солнышко едва пробивается сквозь крону деревьев. А небо — голубое, без единого облачка.
Хрупкая босоногая девчушка лет десяти шагает по знакомой тропинке. Она знает, где в чаще бурелом, и, словно юркая ящерка, проползает под поваленными деревьями. А вот и знакомая лиственница. С виду обычное дерево, и несведущий человек даже не обратит внимания на зарубки на стволе. Девочка же их пересчитывает, водя ладошкой по шершавой коре. Сегодня засечек три. Выходит, партизаны совсем недалеко. Девчушка перекидывает котомку на другое плечо и устремляется в гущу леса.
«А вот и Надюшка пришла», — приветствует ее пожилой бородатый мужчина. Несколько человек сидят у костра: кто кашеварит, кто латает прохудившуюся одежду или чистит винтовку. Из шалаша выглядывает ее старший брат, Василий. Он помогает девочке снять поклажу, достает из котомки несколько сильно поношенных женских платков, разглядывает их на просвет и солидно говорит: «На портянки пойдет». «Это все, что удалось достать», — говорит Надюшка, а затем бережно вынимает припрятанный в кармане кулек с солью. Белые крупинки сейчас буквально на вес золота.
Надюшка с грустью рассказывает последние новости: в селе Бачмановке Славутского района немцы согнали в сарай жителей и сожгли заживо. К счастью, в ее родное село Гуту Каменец-Подольского района Хмельницкой области враги наведываются нечасто. Оно соседствует с лесом, и фашисты, опасаясь встречи с партизанами, стараются обходить его стороной. То, что большинство стариков и подростков из Гуты ушли партизанить, захватчики знают от местного старосты, предателя и христопродавца (так называют его между собой сельчане)…
Кстати, соседства с партизанами немцы опасались не зря: неоднократно те устраивали им засады в лесу, расстреливая и отбирая оружие.
Воевал бы с ними и самый старший брат Нади, Николай, да с первых дней войны его вместе с другими юношами и девушками угнали в Германию. В первый раз пареньку удалось совершить побег. С поезда сиганул в реку и вернулся домой. Но не успела порадоваться мать, как староста выдал его немцам, и снова Никола поехал на чужбину.
Все сердце изболелось у матери за старшего сына, вот почему Василия она сама спровадила в лес к партизанам. А Надюшка стала для них связной.
Однажды, когда она увидела немцев, идущих в их деревню, изо всех сил побежала по заветной тропе и предупредила партизан. Неизвестно, какая судьба ждала сельчан, если бы партизаны не отбили их в сильнейшей перестрелке. С тех пор и побаивались фашисты ходить в их село, когда как в соседних чувствовали себя вольготно: обосновались в лучших зданиях (сельсовете, доме культуры), отбирали у местных жителей домашний скот. Правда, иногда проявляли и чудеса щедрости, кидая босоногим ребятишкам конфетки. А те сладости даже не брали, настолько велика была ненависть к врагу.
Отца забрали в самом начале Великой Отечественной войны, а в 1942-м он погиб. Через полгода от него перестали поступать письма, но и похоронки не было, потому родные надеялись — жив. Напрасно. Однополчанин сообщил, что он погиб в начале 1942-го, что подтвердила и пришедшая уже после войны похоронка.
Надя ходила по домам и собирала для партизан одежду, еду, спички. Жители делились с ними последним. Однажды по пути в лес девочка увидела всадников, которые на ломаном языке попросили указать им путь до Шепетовки. То были венгры (мадьяры), воевавшие на стороне немцев. «А это вам, дядечки, вон в ту сторону», — бойко ответила Надюша, указав им совершенно противоположное направление. И долго еще «юный Сусанин» смотрела им вслед, любуясь конями, каких она видела только на картинке в книжке сказок.
По соседству с их селом жили евреи. Надюшка еще до войны частенько вместе с мамой и старшей сестрой навещала этот трудолюбивый и веселый народ. Евреи постоянно что-то мастерили, торговали на рынке. У них можно было купить и нитки, и ткань, иголки, посуду, продукты. А как чудесно эти люди пели и танцевали!
Наде навсегда запомнился тот роковой день, когда фашисты согнали всех жителей еврейского поселения и заставили их копать огромную яму. Те обреченно, не проронив ни звука копали. Затем не смолкая стрекотали выстрелы. В той братской могиле нашли свой последний приют все евреи — и стар и млад.
После войны вернулся брат Никола. На чужбине он работал на богатого крестьянина. И хоть сам голодал, старался припрятать кусочки хлеба и передать их нашим военнопленным. В последний год войны его хозяин, испугавшись прихода в страну советских войск, бросился бежать с семьей, прихватив своих батраков. Тогда-то и удалось Николаю сбежать. Он отправился обратно, примечая всю военную обстановку.
Встреча с нашими могла закончиться для него плачевно. Парнишку обвинили, что он власовец, и хотели расстрелять, но отложили исполнение приговора до прибытия начальства. Благо разобрались. Парень рассказал обо всем, что смог подметить по пути, к тому же сообщил, что знает немецкий язык (поневоле обучился ему на чужбине). Николая взяли переводчиком, и до конца войны он был на передовой.
Бесстрашные ребята
…Когда немцы заняли и железную дорогу, многие односельчане стали спешно уходить в партизанский отряд под руководством Даниила Райцева и Сергея Лазо. Партизаны обосновались в одной из деревень рядом с лесом. После смерти мамы пришла вместе с братом в партизан¬ский отряд и Лена.
Партизаны и разведчики были расставлены по всем домам. Особое впечатление произвела на девочку партизанка Галя. Она ходила в белом полушубке, на ногах — сапоги, на голове — кубанка-партизанка, на которой красовалась красная лента крест-накрест. К тому же на ремень Галя пристегивала кобуру. В этом же партизанском отряде служили и сибиряки Пашка Симаков, Мурашкинец и Пшеницын. «Ох, и бесстрашные были ребята!» — с улыбкой рассказывала Елена Григорьевна, и ее лицо озарялось каким-то особенным светом.
Парни подрывали фашистские поезда. На задание уходили в ночь. Подкрадывались к часовому, неслышно убивали его, подкладывали под железную дорогу взрыватель, проводили провода. Подрывая поезда, стреляли из противотанкового ружья, у которого, по воспоминаниям Елены Снетковой, дуло было почти в ее рост. Вместе с парнями на задание ходили и девушки: Галя оттаскивала раненых партизан, Лиза делала им перевязки.
Каждое утро было тревожным: все ли вернутся? А тут еще вредный
15-летний парнишка (он, как и Лена, был сиротой) забегал вперед и кричал: «Ленка, твоего Мурашкинца убили». Девчонка в слезы, а партизаны хохочут. Запал в душу молодой дивчине смелый партизан. И он ей оказывал знаки внимания, как-то подарил дюжину носовых платков, дескать, ей они больше пригодятся. Потому и екало, болело девичье сердечко, когда Мурашкинец уходил в разведку или на задание. А тому паршивцу, что ее дразнил, так и хотелось надавать тумаков.
Но война не время для выяснения отношений. В ту пору даже подросткам поручали серьезные и ответственные задания. Вместе с двоюродной сестрой Полиной Лена патрулировала деревню. Завидев немцев или чужих, тут же сообщали партизанам. С прохожих требовали пароль. Патрулировали по три часа, потом менялись.
В дозор ходили с винтовкой, носили ее по очереди: оружие — тяжелое, к тому же без ремня, да и руки от него зябли, особенно зимой. Как-то Полина сказала, что в хозчасти недавно зарезали телку, может, там найдется, чем заменить ремень. Пришли, спросили, а женщина недолго думая отрезала от телки хвост и отдала девчатам. Те его в кольцо вставили и повесили винтовку на плечо — дело легче пошло. Когда оружие нужно было сдать на посту под расписку, получился казус: хвост примерз — с кольца не снять, так и отдали винтовку вместе с хвостом слегка опешившему военному…