Ее город Кобрин находился в 45 км от Бреста. Да разве это расстояние для того, кто настроен решительно и чье сердце рвется помочь Родине?! Знала ли эта 19-летняя девушка, на какие испытания себя обрекает? Наверное, нет. Но если бы и знала, не свернула бы с намеченного пути.
Нередко молодые корреспонденты, слушая рассказ Анны Семеновны Васильевой, участницы боевых действий, инвалида Великой Отечественной войны и жительницы Нефтеюганска, задают ей вопрос: «А Вам не было страшно, когда Вы шаг за шагом добровольно шли до Бреста?» И она отвечает: «А при чем здесь страх? Кому-то нужно было защищать нашу Родину. Почему не мне?»
Ее навыки пригодились сполна: на фронте она стала медицинской сестрой. А если порой и не хватало профессиональных знаний, всему обучалась на практике. Важно было не просто спасти, но и возвратить в строй каждого раненого солдата. И ради этого медработники не жалели собственной жизни. «Как-то спросила маму, откуда у нее глухота на правое ухо, — рассказывает дочь нашей героини Тамара Васильевна. — Она нехотя призналась, что несколько раз была контужена. Вот от одной из контузий и остался на всю жизнь горький след».
Скупо рассказала Анна Семеновна, как от взрыва оглохла, а из носа и ушей струилась кровь. «Так почему же тебя не лечили?» — «До того ли было?! Кругом бомбежка, а у меня раненые в обозе! В первую очередь их нужно было доставить на станцию и погрузить в эшелоны».
Война оставила на ней немало своих «росчерков». Например, деформированные пальцы ног. Только спустя годы Анна Семеновна призналась дочери, что в холода 1942-го сопровождала на станцию раненых, а когда возвращалась, обморозила ноги. Сапоги ей срезали вместе с кончиками пальцев. И снова не до лечения. Онучи намотала — и в строй.
В 1943 году Анна — уже операционная сестра гвардейского полка особого минометного медсанбата. И по-прежнему на передовой. В маленькой палатке под постоянным обстрелом два врача, две операционные сестры и три санитара сутками напролет проводили операции. Кровь, гной, стоны, душераздирающие крики раненых…
Однажды после сильнейшего минометного огня очнулась Анна в госпитале, где узнала, что из семи работников их медсанбата удалось выжить лишь двум. Собственно, в этом случае только и подходило слово «выжила»… 14 пуль и осколков, раздробленная ключица, слепое осколочное ранение правого предплечья и правой стопы, травмы лица — все это на долю 21-летней девушки. Из эвакуационного госпиталя, где ей оказали первую помощь, Анну отправили в глубокий тыл — в Молотов (ныне Пермь). Кроме множества других, девушке требовалась и челюстная операция, а госпиталь там специализировался именно на них. Поезд шел долго, нередко попадал под обстрел, а когда наконец прибыл на место, к физическим мукам Анны прибавились и моральные: под гипсом завелись черви.
Оперировал ее профессор из Ленинграда. Относился к ней трепетно, понимая, какие испытания выпали на долю девушки. (При эвакуации через Ладогу погибли его жена с сыном, а старшего сына убили на фронте.) Врач от Бога, он прекрасно прооперировал ей и ключицу, и руку, и лицо, сделав все, чтобы сохранить руку. А потом Анну отправили на курорт, но из-за дождливой погоды заживление пошло не так, и ее голова приросла набок.
И вновь операция у того же ленинградского доктора. И опять страшные боли, когда по живому рассекали сросшиеся ткани. Не в силах терпеть, Анна попросила морфия. «Нет, дочка, держись! Ты и не такое выдержала. Я тебя по крошкам собирал. Живи до ста лет за моих детей!» — сказал ей профессор. «Он меня заговорил на долгую жизнь», — замечает Анна Васильева.
Комиссовав со второй нерабочей группой, ей назначали пенсию по инвалидности в 90 рублей, когда буханка хлеба стоила в четыре раза дороже. К счастью, на пересыльном пункте в Новосибирске встретила родственника — директора Харьковского тракторного завода. Тот предложил ей работу по бумажной части, и она согласилась.
Родителям о себе ничего не сообщала: не хотела рассказывать о своей инвалидности. Они сами разыскали ее через военкомат, но приехать на родину в Донецкую область ей удалось не сразу: нужен был особый пропуск. Зато на пересыльном пункте познакомилась со своим будущим мужем — Василием Васильевым.
Авиамеханик авиационного полка, он как никто другой понимал, через что пришлось пройти его Аннушке. Потому после войны сразу приехал к ее родителям и, представившись зятем, увез молодую жену в авиаполк в городе Дубно Ровницкой области.
Говорить о войне не любил. Лишь после его смерти дочь из красноармейской книжки узнала, что отец был участником Парада на Красной площади в 1945 году. В его представлении к ордену Красной Звезды написано: «Самолет возвратился с боевого задания с повреждением фюзеляжа. Для его восстановления требовалось 20 часов, а Васильев организовал работу так, что он был восстановлен за 8 часов. У Васильева 145 успешных самостоятельных боевых вылетов…»
В День Победы супруги никогда не смотрели телевизор, вероятно, чтобы не бередить душевные раны. И свои многочисленные на двоих награды: орден Красной Звезды, медали «За взятие Берлина», «За взятие Праги», «За победу над Германией», медаль Жукова, два ордена Отечественной войны — надевали редко, в исключительных случаях. Потому что истинные герои живут не на показ…